t_34_85 | Кошка на бульваре Хен

Тель-Авивская кошка на пустом бульваре.
Она не идёт. Не бежит торопливой-пуганой кошачьей побежкой, занося задние лапы и хвост в сторону.
Она - шествует. Уверенно, сыто, спокойно. Всё лето она провела здесь - между площадью Рабина, бульваром Хен, улицей Ибн-Гвироль. Она знала запахи этих улиц - кофе из той кофейни, что на углу, с горечью от пригоревшего и сбежавшего кофе, и кофе из той, что чуть дальше, где стоит пшикающая кофе-машина, и где из левого крана бьёт струя пара.
Она вдыхала запахи мяса на Ибн-Гвироль и не путала его с теми ароматами, что доносились из шашлычной на Карлибах - чуть в стороне от белой с красно-оранжевым громады Синематеки.
Иногда она убегала в сторону Дерех Петах-Тиква, зачем-то названной Менахем Бегин, где напротив высоток Азриели можно было подкормиться у людей в одинаковой одежде, но там были свои кошки. Да и едва ли кошка знала все эти названия и имена - они были гораздо выше её зоркого взгляда и просто вне её мира.
Она знала главное - она не будет голодна.
Иногда она убегала в порт, где всё меньше пахло рыбой и всё больше - ресторанами, но неизменно - морем.
Ветер в порту ерошил шерсть, а брызги заставляли торопливо отряхивать лапы.
Её ноздри ловили сотни запахов - и все они были жаркими, дразнящими, пряными.
Лето - огромное, яркое, душное - лежало влажной подушкой на бессонном, в огнях и грохоте, Тель-Авиве...

Пробегая свои километры по городу, кошка знала места, где её ждёт насыпанный корм и налитая вода.
И ещё она знала балкон, на котором можно спокойно отлежаться в тени. И она знала руку со шрамом, насыпавшую корм. Об эту руку можно было тереться лбом, и сильные пальцы чухали её за ушами. Тогда она издавала звук, напоминающий урчание тракторного мотора. Она могла прийти туда поздно вечером и встречающий её седой человек что-то ворчал, непонятное, но ласковое.
И они шли к нему.

А потом... Потом она перестала бывать на этом балконе.
Но сейчас, после того, как ушло лето, после того, как отшумели первые дожди, кошка опять пришла к балкону...
Вот здесь. Достаточно только прыгнуть - и там, в углу, прикрытое от солнца, её блюдце и стальная плошка.
Ведь не может не стоять! Она же пришла!
Кошка медлила. Всё было знакомо, и вместе с тем - ново.
И она не решалась прыгнуть.
Высоко и далеко громыхнуло. Потянуло холодом. С моря заходила зимняя дождевая туча.
Кошка подняла голову, прижала уши - она боялась гроз и дождей.
Она не знала, стоит ли там её блюдце. Есть ли там привычная рука. Можно ли спустя очень долгое время прыгнуть на знакомый балкон?..
Ещё раз грохнуло, и тогда она, подобравшись, с опаской и наглой бесшабашностью, прыгнула.