Valentine's Day

Хлеб с маслом и чай

А помните?
Сесть. Вдохнуть смесь запахов - мокрого снега, влажного шинельного сукна, мокрой кожи. Ощутить, как отходят, покалывая, изрядно застывшие в сапогах ноги.
Потом ослабить ремень, расстегнуть верхние пуговицы, снять шапку, положить её рядом, на скамейку - не на колено, потому что шапка мокрая и снег тает на ней, и блестит в овале кокарды, и каждая капля на кончике мокрых цигейковых шерстинок тоже вспыхивает в луче аккумуляторной лампочки - неяркой, желтоватой.
Тарахтит дизель, и постепенно становится тепло.
И вот он - вынутый из полевой пекарни, уложенный рядами.
Не спешить. Взять буханку. Подождать, пока остынет. И будет не горячий, нет. Тёплый. Пахучий. Серым его назвать нельзя, скорее тёмно-белый.
А корочка - сверху темно-коричневая, по бокам - почти светло-охристая. И запах... Запах тёплого кирпичика описать невозможно а спутать нельзя ни с чем.
Нарезать его нужно острым ножом, и всё равно - крошки остаются на вымытом столе, потом растаскиваются утренними воробьями.
На тёплый хлеб выкладывается шайба масла, холодного и твёрдого.
Разминается тем же ножом, потом размазывается ровным слоем. И уж потом на столе появляется зелёная кружка почти чёрного, не бачкового! - сладкого и крепкого чая.
В момент, когда глоток чая падает в остывший желудок и туда же отправляется кусок тёплого хлеба с маслом, и на тебя смотрят шальные глаза разводящего, и тает снег на его широкой лычке и у сменившихся солдат тоже теплеет взгляд, и все вокруг кажутся родными...
Помните, а?
Не по разводу караулов скучаешь. Не по ветру, не по колючке/запретке, а по себе - молодому и бешеному... нет?