Лай в ночи
Feb. 12th, 2012 12:33 amСреди всех звуков для него самым ненавистным был лай.
Лай собак. Вне зависимости от их размера и возраста.
Он понимал, что собака - друг человека. "Дай, Джим, на счастье лапу мне".
Белый Бим, чёрное ухо. Покатились глаза собачьи собачьи золотыми звёздами в снег.
Он всё знал, и даже не подавал виду, когда хрюкающий французский бульдожек соседки по лестничной клетке тыкался тупой мордой в ногу.
Но стоило ему услышать ночью собачий лай - его корёжило, сбрасывало с кровати и он до утра не мог уснуть.
Тот, за кем собаки шли хоть раз, до конца дней не забудет это ощущение.
Неважно кем ты будешь считать себя - волком, оленем, горным козлом, человеком-царём природы или садовым вором - взгляд светло-карих глаз собаки за мгновение до броска будет идти за тобой всю жизнь.
Автомат можно обмануть, от пистолета уйти, человека вырубить. Но обученная собака страшнее.
И все навыки ударов в нос, выставленного ножа, куртки на руке куда-то уходят, и, проламывая корку наслоений, древнее противостояние волка-в-человеке и волка-в-собаке ломает всё, кроме желания смерти.
Пёс лаял в ночи. Тяжело, бухающе, насколько позволяла ему лаять огромная грудная клетка и широкая пасть с желтоватыми клыками.
Слушая этот лай, он вспоминал то, что жило где-то очень глубоко и далеко, в прошлой жизни.
И это прошлое неумолимо, как погоня, настигало его.
Лай собак. Вне зависимости от их размера и возраста.
Он понимал, что собака - друг человека. "Дай, Джим, на счастье лапу мне".
Белый Бим, чёрное ухо. Покатились глаза собачьи собачьи золотыми звёздами в снег.
Он всё знал, и даже не подавал виду, когда хрюкающий французский бульдожек соседки по лестничной клетке тыкался тупой мордой в ногу.
Но стоило ему услышать ночью собачий лай - его корёжило, сбрасывало с кровати и он до утра не мог уснуть.
Тот, за кем собаки шли хоть раз, до конца дней не забудет это ощущение.
Неважно кем ты будешь считать себя - волком, оленем, горным козлом, человеком-царём природы или садовым вором - взгляд светло-карих глаз собаки за мгновение до броска будет идти за тобой всю жизнь.
Автомат можно обмануть, от пистолета уйти, человека вырубить. Но обученная собака страшнее.
И все навыки ударов в нос, выставленного ножа, куртки на руке куда-то уходят, и, проламывая корку наслоений, древнее противостояние волка-в-человеке и волка-в-собаке ломает всё, кроме желания смерти.
Пёс лаял в ночи. Тяжело, бухающе, насколько позволяла ему лаять огромная грудная клетка и широкая пасть с желтоватыми клыками.
Слушая этот лай, он вспоминал то, что жило где-то очень глубоко и далеко, в прошлой жизни.
И это прошлое неумолимо, как погоня, настигало его.